75 ответов в этой теме

[Basyo]

Мой рассказ, написан этим летов, в конце августа. Важно знать ваше мнение.
БОЛЬница.
Эрнест едва умел говорить по-русски, и каждый раз я с трудом разбирал его смешное лепетание с неопределимым акцентом.
В тот день, четверг, 28 октября, я встретил его возле подъезда. Он шатался, словно выпил полтора литра текилы, опирался на фонарный столб. Когда я подошел к нему, он вручил мне письмо, развернулся и побрёл куда-то в сторону Старого Района.
Я сделал все свои дела, вернулся домой, сел за стол и принялся читать письмо.
Меня зовут Даниил, я живу в городе Волгограде, на Кленовой улице, мне двадцать семь лет (кто я на самом деле, я понятие не имею). Третьего октября 2009 года я заснул, увидел сон, и до сих пор не могу проснуться.
Мой сон начался со слов маленькой, косоглазой женщины.
- Сюда нельзя посторонним. – сказала она и спряталась в подсобке.
Я перешагнул деревянные балки и пошел вперед по темному коридору. Это, должно быть, больница, или какой-то пансионат. С портретов на меня смотрели мертвые люди. Их бледные лица покрыли марлей, но они всё равно смотрели, даже сквозь неё.
Напротив двери на коленях сидел мальчик и копался рукой в чьём-то трупе. Я рискнул подойти поближе, мальчик заметил меня, вскочил и убежал куда-то.
Я толкнул первую попавшуюся дверь. Всё-таки больница. В палате было темно и душно, окна занавешивались содранной кожей, над пациентами летали мухи – жирные, с человеческими головами и хоботками, как у муравьедов. Их обхаживали медсестры, с красными конусами вместо лиц. Они принюхивались к телам, а потом вдруг вскакивали, как ошпаренные, и начинали выть.
Я выбежал в коридор, и случайно толкнул следующую дверь. Родильное отделение. На металлическом столе лежит женщина, мертвая и почти истлевшая. Ребенок жадно присосался к её промежности. Его же надо было покормить.
Я пытаюсь подойти поближе, ужасная вонь забивает нос. Под кушеткой сидит человек, и выбивает себе татуировку на пораженной гангреной ноге. Рисунок движется, будто живой, и чернила смешиваются с сукровицей, падают на пол и утекают между плит.
В остальных палатах дела обстояли ещё хуже. Пациентов видимо-невидимо, некоторые даже лежат на полу – обескровленные трупики, и на каждой движущиеся татуировки.
- Нас здесь ужасно кормят. – говорит совершенно лысый и нагой мальчик, играется с куклой. Из куклы сыплется коричневые куски ваты и черви. Мальчик гнёт её части в разные стороны, и санитар напротив изгибается точно так же. Кости хрустят и ломаются, но он продолжает, напевает себе под нос какую-то песню.
Лысый мальчик швыряет на пол куклу и ведет меня в другую палату. Электрокардиограмма. На стуле сидит человек с запрокинутой головой, мальчик прыгает на него и начинает изображать что-то непристойное. Я с ужасом замечаю, что между ног у него огромная дыра, с зубами и распухшим, синим языком. Ещё пару поступательных движений, и мальчик совершенно срастается с трупом.
Я выхожу в коридор и уже бегу по нему. В конце душевые кабины.
В них стоят люди, по несколько в каждой, и курят. Дым щиплет глаза, ржавая вода течет по лицу, падает в водосток. А из водостока на меня смотрит красный глаз, затянутый белизной катаракты.
В коридоре мальчик, сросшийся с трупом. К ним приросло ещё несколько человек, все слились в одной психосексуальной безнравственности и превратились в чавкающую сороконожку из трупов. Руки перебирают по полу, сороконожка ползет ко мне, я уворачиваюсь, а она пролезает в дыру в полу, и с хлюпаньем исчезает.
Из душевых потянулись люди, худые гуманоиды. Один остановился и начал кричать.
- Нас кормят эболой, она плавает в супе! Вы хотите, чтоб мы вечно болели.
На шум прибежал врач. У него тоже нет лица – ушная раковина по всей голове, и пальчики без ногтей, шевелятся прямо в ушной раковине. Он достает из кармана ржавый шприц и всаживает гуманоиду прямо в голову. Жидкость впитывается в череп, гуманоид падает и истлевает, за какие-то доли секунды. Прямо как в ускоренной съемке.
Этот ужас везде, куда бы я не пошел – кровь. Она размазана по стенам, намазана на черствых хлеб в столовой, даже в унитазах вместо воды.
Я мчался что есть мочи из ужасного мира моего сна. Но каждую ночь опять и опять! Я мечтал о пробуждении, но они являются мне постоянно. Когда же я проснусь?
Письмо окончено.
Я свернул листок и убрал обратно в конверт. Хочу пойти по указанному в письме адресу, на Тополиную улицу, но боюсь того, что могу там увидеть. Кажется, на карте это место обозначено больницей.

[Basyo]

Извини, если тебе неприятно было. Просто я не вижу в этом ничего особенного, это обычное чтиво для меня и я к таким вещам отношусь совершенно нормально )) Это скорее выдержка из чьего-то ночного кошмара. У меня есть один рассказ, но там страниц 10 будет, называется "Багровый этюд" - очень интересная вещь, и мой самый любимый рассказ, по крайней мере очень многим людям он понравился. Если хотите, был бы рад поделиться им с вами!

[Basyo]

Создал отдельную тему, добро пожаловать! Очень хочу услышать Ваше мнение.
А сюда выложу рассказ, не подходящий к тематике моей новой темы, но думаю, вам понравиться о братьях наших меньших, которым так нужна наша забота, любовь и открытое сердце:

Белый кот.
Белый кот недоверчиво смотрел на людей. Никто из прохожих не приходился ему по нраву. Большинство из них равнодушно спешили по своим делам, не обращая на Снежка никакого внимания. Некоторые тянули к нему руки, но кот только отскакивал в сторону, не давая себя погладить.
Вот уже три недели Снежок каждый день приходил на этот перекресток, и ждал, когда за ним придет его хозяин. Но хозяин не приходил. Обычно, кот сидел здесь днем, изредка бегал к рынку, чтобы покормиться – прособирать остатки между прилавков, пока местные коты этого не видят. К ночи он укрывался между гаражей или в подъездах, не облюбованных другими представителями семейства кошачьих.
Раньше хозяин всегда забирал его. Несколько раз в неделю Снежок выходил прогуляться, бегал по двору, лежал на крыше подвала, подставив животик солнцу, но потом всегда прибегал к родной двери, а иногда хозяин и сам выходил за ним. После кота ждало угощение – свежая килька, или сметанка, намазанная на белый хлеб. Так было всегда, ещё с тех времен, когда Снежок был котенком – он очень привязался к хозяину, каждый вечер обходил дозором квартиру, проверяя, все ли в порядке, а потом ложился рядом и засыпал до утра.
Мелкий дождь сменился снегом. Промокшая мордочка с застывшим ожиданием смотрела по сторонам, выискивая среди безразличных лиц одно, родное… Лицо того, кто заботился и ухаживал, но сейчас почему-то забыл и не хочет вернуться.
Отряхивая лапы, Снежок добежал до двери соседнего магазина, и уселся прямо под узкой крышей. На усы опускались снежинки, и тут же таяли, оставляя лишь надежду и разочарование. Вчера Снежка чуть не разодрали коты, что хозяйничали на рынке. Откормленный рыжий бандюга гнал Снежка почти до этого перекрестка, и лишь потом, вспомнив о том, что жена мясника всегда оставляет ему к полудню мясо, лениво побрел назад.
Кажется, это он!!! Снежок метнулся к невысокому человеку, торопливо переходящему улицу. Это он, его хозяин, спешит за ним, чтобы отвести домой, накормить лакомством, расчесать и согреть своим теплом. Пока кот бежал, несколько человек чуть не споткнулись об него. Выругавшись, одна дама небрежно пнула кота, но Снежок ничего не почувствовал, ведь он же бежит на встречу хозяину, который сейчас заберет его домой.
Человек поймал на себе внимательный взгляд белого кота, и чуть приостановился.
- Что тебе, малыш?
Нет, какая-то ошибка. Это не хозяин. Как же Снежок мог перепутать, должно быть, черты лица и запах очень похожи. Кот ещё больше насупился и стремительно побежал назад, под крышу.
Но Снежок не знал, что хозяин больше никогда не вернется, потому что три недели назад он умер. Врачи отвезли тело в морг, и закрыли на замок квартиру, в кухне которой бесхозно и одиноко стояла наполненная кормом миска.
Кот прибегал во двор, заглядывал в темные окна, но не видел там родного лица. Каждый вечер, с наступлением темноты и холода, он прижимался к трубе и искал в толпе глаза того, который любил и заботился, который вкусно кормил и всегда возвращался.
Прошла ещё неделя. Очередной вечер поджег фонари, в воздухе разлились острые запахи зимы. Где-то коптили курочку, и есть захотелось намного сильней, впервые за несколько дней голода. Снежок сидел под крышей магазинчика и снова всматривался в вечернюю толпу одинаковых людей.
Это он! Машет ему рукой!
- Снежок! Пора домой!
Да, сомнений быть не может, это хозяин. Он вернулся и сейчас заберет Снежка домой! Вот он улыбается, и расставляет руки в объятии, ждет, когда любимый кот подбежит к нему, чтобы взять на руки и унести домой.
- Скорей беги ко мне! – звал знакомый голос.
Снежок бросился сквозь толпу, извиваясь между людей, чтобы не дай бог не потерять из вида хозяина. Он бежал изо всех сил, наступая на разбросанные окурки, на замершие лужицы, он бежал к своему хозяину, который наконец-то вспомнил о нём и вернулся.
Водитель резко ударил по тормозам. Он едва заметил в вечерней суете белое пятно, сломя голову мчащееся через дорогу на коротких лапках, но было уже поздно.
Снежок издал сдавленный визг, а затем глаза застелила темнота. И посреди темноты стоял хозяин, всё так же добродушно махал руками и звал любимца домой.
- Снежок, любимый, вот ты где!!! Я тебя обыскался! Ну пойдем домой, сегодня рыбка на ужин! Я больше никогда про тебя не забуду.
Утром заспанный дворник поднял перепачканное в грязи тело белого кота, и небрежно выбросил на помойку.

[Detroit]

Решила набраться смелости и выложить один из своих рассказов. Все идеи не новы, но просто иногда хочется что-нибудь написать. Так и рождаются рассказы.

Маршрут номер двести четыре

Разве не прелесть оказаться зимой, в снежную морозную погоду, в автобусе и наблюдать, сидя около замерзшего окна, как красиво там, на улице, падают крупные хлопья снега или же мелкие разнообразные снежинки, среди которых нет одинаковых? Такие моменты созерцания прекрасного определенно вселяют в душу что-то светлое. Кто может устоять?
Странная история, о которой сейчас пойдет речь, произошла как раз в зимний период, а я до сих пор боюсь ездить в автобусах, поэтому сейчас наблюдаю падение снега из окон простого автомобиля. Но мимо меня проезжает очередной даблдекер с замерзшими снаружи стеклами, и я вспоминаю все до мелочей.
Это случилось январским вечером ровно год назад. Тогда я провел целый день в городе по делам. Вдобавок сестра попросила захватить для нее кое-какие документы. Поэтому к тому времени, когдая все закончил и вышел на улицу, уже стемнело. Начался снегопад. Я с некоторым трудом добрался до ближайшей остановки и стал ждать автобус. Надо сказать, мне подходил любой. Но прошло около двадцати минут, а вокруг ни души. Я начал нервничать, замерзая на морозе. Чтобы хоть немного согреться, решил пройти вперед и затем вернуться обратно на остановку. Вскоре, будучи в двадцати метрах от остановки, в снежном вихре я заметил огоньки, по мере приближения становившиеся все больше и ярче. Это оказался автобус. Я, несмотря на летевший в глаза снег и ослепляющий свет фар, смог различить его номер – двести четыре. Помню, тогда я удивился, потому что не видел номер этого маршрута в списке на остановке, но все же махнул автобусу рукой, чтобы он остановился, хотя, судя по всему, в этом не было необходимости: даблдекер сам притормозил возле меня. Наверное, пожалел одинокого мерзнущего человека. Передняя дверь автобуса приветливо и мягко открылась передо мной. Я на несколько секунд засомневался, стоит ли ехать? Но все-таки зашел внутрь, ведь я замерз и было уже поздно. Да и любой автобус, отправлявшийся отсюда, должен был довезти меня до места назначения, не так ли? Внутри даблдекера было пусто, абсолютно пусто. Никого, кроме меня. Я приложил карточку к считывающему аппарату, после чего занял место внизу и еще некоторое время наблюдал за дорогой и падающим снегом, размышляя о чем-то своем.
…Очнулся я, когда автобус уже остановился, и двери открылись. На меня дул холодный ветер, что заставило меня поднять голову, осмотреться, поспешно встать и выйти из транспорта. Едва я очутился на улице, автобус тронулся с места и поехал дальше. И тут-то до меня дошло, в чем дело. Я приехал в совершенно незнакомое место. Размахивать руками и бежать за даблдекером было уже бесполезно: он бесследно исчез…

Вокруг меня было огромное пустое пространство, казалось, ему не было конца, и отдаленно стояли всего два заброшенных здания. Ни знаков, ни светофоров, ни людей, ни машин, ни вообще каких-либо признаков жизни, к моему удивлению, не наблюдалось. Я обошел одно из зданий вокруг, пытаясь понять, где нахожусь, может быть, в надежде увидеть на нем название улицы или номер дома. Безрезультатно.
Куда же я приехал?! У меня началась паника, ведь уже давно стемнело, снег не прекращал идти, а на этом пустыре был всего один фонарь, да и то постоянно мерцавший. Я видел что-либо с трудом. Опустив голову, чтобы снег не летел так сильно в лицо, я встал на середину дороги, размышляя, что же делать дальше. Вдруг в кармане завибрировал телефон. Звонила моя сестра.

- Где тебя носит, Джейсон? – накинулась она на меня, едва я успел ответить на звонок.
- Да если б я знал! Оказалось, что автобус, на котором я надеялся доехать додома, завез меня непонятно куда.
- И куда ты только смотрел, садясь не на тот маршрут? – она вздохнула так, когда вздыхала обычно, если считала меня недалеким. - Что, вообще ничего непонятно? Скажи название улицы, я вызову тебе такси.
- Да нет тут никаких названий.
- Ты издеваешься? Хватит уже шутить, Джейсон. Мне нужны мои документы. Ты где?
- Аселайн, я серьезно. Ни названий улиц, ни дорожных указателей здесь нет. Точнее, вообще ничего нет. Ни-че-го. Два полуразрушенных дома и все! – я старался говорить спокойно, не нервничая, тем не менее, мне это не удалось.
- Хорошо, попробуй поподробнее описать место, где сейчас находишься.
Я еще раз окинул взглядом пустырь.
- Стою посреди асфальтированной дороги, впереди меня сломанный мерцающий фонарь, справа заброшенный жилой дом в три этажа, хотя некоторые окна в нем еще целые, слева тоже какое-то заброшенное здание. Вот и все, что меня окружает. Дальше огромное пустое пространство, на котором совершенно ничего нет.
- Стой, где стоишь и никуда не уходи, я скоро приеду, - быстро, не своим голосом сказала Аселайн и отключилась. Я пожал плечами. Не уходить? То есть, она предлагала мне окончательно замерзнуть здесь, в безлюдном темном месте, пока я дождусь ее приезда? Метель тем временем усиливалась. Я решил переждать ее в заброшенном жилом доме, на вид он казался не совсем разваленным.

...Поднявшись по старой лестнице, я оказался на втором этаже и, увидев дверной проем, зашел в помещение, бывшее когда-то квартирой. Как и следовало ожидать, внутри все давно утратило всякую связь с уютом и порядком. Люди давно покинули свое жилище. Все, что осталось от них – разбитая мебель, разбросанные листки бумаги и осколки посуды.
Потолок здесь был на удивление крепким, а вот состояние пола меня сильно смущало, как бы не провалиться вниз. На стенах в некоторых местах еще сохранились куски обоев. Окно было наполовину разбито, и ветер пугающе завывал. Впрочем, ничего страшного в этом месте я не заметил. Обычный заброшенный дом. Я прошел в другую комнату, по-видимому, спальню и заметил одиноко висящий на стене портрет в деревянной рамке. У меня в кармане был фонарик, я достал его, чтобы получше рассмотреть картину, так как темнота мягко окутывала ее мелкие детали, и я видел только очертания лица и плеч. Это оказался портрет девушки, довольно красивой. У нее были огненно-рыжие волосы и темно-серые глаза, смотревшие куда-то сквозь меня с болью. И что-то в ее взгляде чувствовалось странное, казалось, она видела все. Куда бы я ни повернулся, ощущение, что за мной пристально наблюдают, вернее, даже видят насквозь, не исчезало. Я не выдержал иснял портрет со стены. Протерев его от пыли, я увидел снизу блеклую, но аккуратную надпись «Элизабет. Еще жива». Я аккуратно повесил картину на место и еще раз взглянул на нее, как бы желая запомнить внешность девушки.
Как часто фотографии или портреты могут произвести неизгладимое впечатление! Скорее всего, эта Элизабет когда-то жила здесь, но потом умерла. Отчего? Почему? Что же случилось здесь? Кто написал этот портрет? Я задавался вопросами, а девушка в это время продолжала смотреть куда-то сквозь меня, сквозь стены, сквозь снег… Тогда мне почему-то на несколько секунд показалось, что она живая. Возможно, если размышлять глубже, то все верно. Фотографии и картины способны останавливать время и позволять нам возвращаться в прошлое. И люди на них всегда будут по-прежнему живыми, о чем-то думающими и мечтающими.
Я вышел из комнаты. Пол подо мною противно скрипел, заставляя вздрагивать от каждого шага. И тут я отчетливо услышал тихий женский плач, доносившийся откуда-то сверху. Мне вдруг резко перехотелось находиться далее в этом доме, поэтому я как можно быстрее выбежал на улицу. Переведя дыхание, я отошел подальше от здания, поднял голову и посмотрел на окна. В одном из них горел свет…
Тут уже вся улица озарилась светом фар подъезжающего черного автомобиля Аселайн. Я бросился бежать к нему со всех ног. Сестра вышла из машины и резко хлопнула дверью.
- Поехали отсюда, а… - шепотом сказала Аселайн. Она выглядела еще более испуганной, чем я сам. – Садись в салон быстро!
Я закивал и поспешно прыгнул в автомобиль. Сейчас и мне хотелось покинуть это место как можно скорее.
Когда мы оказались в машине, сестра еще некоторое время молча смотрела в окно не отрываясь, после чего коротко спросила:
- Какой маршрут это был?
- Двести четыре.
Она вздохнула.
- Я так и знала. Ты вообще в курсе, что двести четвертого маршрута уже как лет десять не существует? Довольно темная история. Долго рассказывать, сейчас на это нет времени. Могу лишь упомянуть, что было много крови. Кто-то устроил теракт в нескольких автобусах этого маршрута в один день. После этого автобусы с номером двести четыре перестали ходить по улицам города.
- Но как такое может быть? Я же точно ехал в двести четвертом даблдекере! – в голове не укладывалось все только что услышанное.
- Если бы со мной не произошло то же самое пару лет назад, то я бы посоветовала тебе сейчас обратиться к врачу, - Аселайн постучала пальцами по стеклу.
Я не верил своим ушам.
- Ты тоже когда-то приехала сюда на этом же автобусе?
- Знаю, звучит безумно. Я не рассказывала об этом никому, боялась, что мне как минимум не поверят. Итак, ты оказался один на остановке в метель, верно? – я ошарашенно кивнул, а сестра продолжала мой рассказ за меня. – К тебе подъехал даблдекер и остановился, не дожидаясь сигнала. Внутри автобуса было пусто, так ведь? На конечной остановке ты вышел, а транспорт поехал дальше. Очутился ты здесь, на этом месте, где стоит сейчас моя машина.
- Все именно так, - согласился я. – Потом позвонила ты, после чего я зашел в заброшенный жилой дом.
- Портрет видел? – сразу же спросила сестра, пристально посмотрев на меня.
- Девушку? Да. Никогда не забуду ее взгляд…
- А внизу надпись «Элизабет. Еще жива», - продолжила Аселайн. – Я знаю. И плач тоже слышал?
- Так это вправду было? Я думал, мне послышалось, но стало так жутко, что я выбежал из дома сразу же.
- Ты молодец. А я зачем-то пошла наверх, на звук плача. И увидела ее… Она была точно такая же, как и на картине, - Аселайн завела машину, но не тронулась с места. – Платье Элизабет оказалось чем-то испачкано. Она словно не замечала меня. Я едва удержалась от крика и осторожно, не шумя, вышла на лестницу, после чего быстро спустилась вниз. Свет в окне загорелся, и я закричала. Потом побежала так, когда никогда в своей жизни не бегала, и оказалась на трассе, поймала такси и доехала до дому. В ту ночь эта девушка мне снилась. Она строго посмотрела на меня и медленно, четко проговаривая каждое слово, сказала: «Ты видела меня, но почему не помогла?» - И только тогда я увидела в ее груди торчащий нож.
У меня не осталось слов. Я пытался что-то произнести, но в горле встал комок.
Автомобиль тронулся, и тут в глаза проник яркий свет фар. Мимо нас проехал двести четвертый автобус, по-прежнему пустой.
- Взгляни на место водителя, - тихо сказала Аселайн. Я присмотрелся и с ужасом понял: человека, управлявшего автобусом, не было вовсе. Даблдекер ехал сам по себе…

Сообщение изменено: Detroit (05 October 2012 - 21:31)

[[me]]

Да бросьте вы, насколько я понял он пишет серьезные рассказы, а не развлекательные, и у него это не плохо получается.

[Клёпа]

У нас в школе походу самый угарный класс! Сегодня на уроке географии, наши мальчики решили сломать глобус и у них это с блеском получилось!На следующем уроке химии они решили поиграть в пул большой деревянной указкой,тоже сломана.А про биологию можно наверно страницы на три рассказывать, но а самые запоминающими стали моменты когда:

Я никогда не была против рассказов о школе, более того, они у меня стоят на первом месте (после фанфикшнов по любимым играм/фильмам/аниме и про любофф), но, я считаю, твой пост больше бы подошел в тему про школу, чем в рассказы.

Рассказ — малая форма эпической прозы, соотносимая с повестью как более развернутой формой повествования. Восходит к фольклорным жанрам (сказке, притче)
Из Википедии

Понимаешь, о чем я? Рассказ - это литературное произвидение. Я не говорю, что ты плохо написала, но перечисление событий в виде списка, при том в разговорном стиле, на сколько я знаю, рассказом не называется))))))))

ЗЫ: Rick, Респект)))

Сообщение изменено: Клёпа (23 September 2009 - 18:27)

[Клёпа]

Думаю, это стоит сделать уже в отдельной теме, чтобы было легче искать, и читать) Имхо...

[Клёпа]

Алена, тем, кто так поступает, даже этот урок не поможет, увы...
Написано очень красиво... Но я не люблю рассказы с грустным концом, потому что плачу... Напиши что-нибудь веселое ))

[Eva]

Загрустила...

[Eva]

Похоже больше не на рассказ, а на первую главу чего-то более длинного.
В начале неплохо было бы сделать пометку "слабонервным, беременным и детям лучше заняться чем-то другим"))

[Eva]

Ну что ж грустно-то так...

Извини, если тебе неприятно было. Просто я не вижу в этом ничего особенного, это обычное чтиво для меня и я к таким вещам отношусь совершенно нормально ))

Да я больше об общественности забочусь =)

[Ласточка ада]

Basyo, надеюсь, у тебя есть рассказы попозитивнее. Написано-то хорошо, но ком в горле встаёт...

[Ласточка ада]

Можно и серьёзные рассказы писать, и заставлять людей плакать, но не оставлять осадок. Basyo, я ничего не имею против, рассказ замечателен, но я не могу оставить в покое фразу

дворник поднял перепачканное в грязи тело белого кота, и небрежно выбросил на помойку.

. Не могу. Если бы не помойка, конец можно было бы считать грустным, но с ноткой радости, чтоли. Я понимаю - реальность, но внутри какое-то неприятное ощущение. Причём, не морально-поучительно-полезное, а иное... не могу объяснить.

Сообщение изменено: Ласточка ада (25 September 2009 - 11:47)

[Rick]

Basyo, порадовал. Что первый (рассказ? миниатюра?), что второй. Читается на одном дыхании и задевает что-то этакое в глубине души. Не банальное "кошечку жалко" (млин, вы людей научитесь любить и жалеть), а... хм, даже не знаю, что именно. Но задевает, да.

[Rick]

Перетряхивал старые ссылки и среди прочего нашёл вот такое. Вроде, ещё не было. Рассказ о скифском проклятии, чёрной археологии и о том, чем чревато расхищение гробниц. Поскольку не про Лару, решил поместить в этот раздел. Авторство не моё.

МЕСТЬ БОГОВ
(Скифское проклятие)

Скифский царь умирал. Умирал не от старости, хотя немало лет прожил он под светлым ликом солнца. В жаркой сече с сарматами настигла владыку метко пущенная стрела - не спас и доспех, изготовленный искусным мастером. Не почувствовав боли в горячке боя, вырвал он наконечник, но видно ядом смазал жало коварный враг либо время его на земле истекло - рана воспалилась. Не помогли ни лечебные отвары, ни эллинские мази, ни молитвы жрецов, а гадатели прятали глаза, избегая отвечать на вопрос, сколько еще проживет владыка.
...Светильники не разгоняли мрак, по углам опочивальни сгущались тени, из них возникали причудливые образы, тянули призрачные руки - души убитых врагов звали его к себе. Время близилось, и царь знал это, ибо сжигавший его изнутри жар внезапно сменился леденящим холодом, охватившим уже руки и ноги. Он не испытывал страха - там, на небесных лугах прародителя скифов Папая, ждет его новая жизнь, юное тело и славные битвы с отважными противниками...
Наутро Неаполь, столица Скифского царства, огласился воплями и стонами осиротевшего народа. Исполняя печальный обряд, жители обрезали волосы, иные надсекали мочку уха, прокалывали стрелой левую руку, а женщины раздирали себе ногтями лоб и щеки. Усопшего отдали в руки бальзамировщикам. Тело его наполнили измельченными благовониями - кипером, анисом, сельдерейным семенем - натёрли воском и, уложив на траурную колесницу, в сопровождении дружины повезли по всем подвластным областям. К эскорту присоединялись всадники от каждой области, и вскоре всё царство выслало своих представителей на пышные похороны.
Вернувшись в Неаполь, стали готовить погребение. Неподалеку от города в земле выкопали квадратный склеп, укрепив его стены плитами известняка. В могилу снесли царские одеяния, бронзовые котлы, полные пищи, амфоры с греческим вином, по углам разместили копья, луки и стрелы, уложенные в крытые чеканными золотыми узорами гориты-колчаны.
Любимая наложница царя готовилась сопровождать господина в далекий путь. В эти дни все были с ней особенно ласковы. Сама царица Скифии прислуживала избраннице за последней трапезой. Девушку умастили благовониями, расчесали её длинные, пышные волосы, заплетя их в косы, перевитые низками жемчуга и монет. Алое платье обреченной было сплошь расшито золотыми бляшками, диадема тончайшей работы охватывала голову. Владычица ласково погладила её по руке: "Выпей дитя, дабы путь твой был легким", - и подала ей чашу с растворенным в вине дурманящим настоем. Та приняла тяжелый фиал и послушно осушила его до дна. Ведомая под руки царицей и жрецом, спустилась она по высокой дворцовой лестнице и села на коня.
Процессия медленно тронулась за городские стены, к приготовленной гробнице. Вновь раздались плач и стоны народа. Впереди на колеснице везли почившего. Следом жрец вел под уздцы медленно ступавшую лошадь, на которой ехала наложница. Девушка, уже начавшая испытывать действие напитка, покачнулась в седле, но идущие по бокам воины поддержали её.
Траурный кортеж остановился. Носилки с усопшим бережно перенесли по настилу на приготовленное ложе. Справа от царя жрецы положили меч-акинак в богато украшенных ножнах, на поясе, сплошь выложенном золотыми бляшками. Тут же легли лук и парадный кинжал. Богатое одеяние правителя сверкало, руки украшали браслеты и перстни, шею - золотая пектораль, символ царской власти. Слева от покойного находилось другое возвышение, пока пустовавшее.
Воины сняли девушку с коня, и повели в склеп. Причитания и вопли стихли. Служители запели, отбивая ритм ударами в бубны. К наложнице подошли два старых жреца. Она под действием дурмана глядела вокруг затуманенными глазами, легкая улыбка блуждала на её губах. Один из жрецов накрыл девушку с головой тонким узорчатым платом, в руках другого оказалась шелковая удавка. Быстро накинув шнур на шею жертвы, старики, схватив за концы, резко перекрутили их и потянули в разные стороны. Всплеснув руками, она забилась под покрывалом. Пение и ритмичные удары стали громче. Через несколько минут всё было кончено - тело её уложили на соседний помост, рядом поставили шкатулку с любимыми украшениями. Тем временем другие жрецы душили конюха, повара и виночерпия, пожелавших добровольно отправиться вслед своему господину. Воины приносили в жертву коней и любимых собак царя, дабы в ином мире все, кого он ценил, верой и правдой продолжали служить.
Когда обряд был окончен, склеп накрыли подготовленными заранее брусьями, а сверху уложили циновки. Затем народ, бросая землю на могилу, начал насыпать над ней высокий холм. Медленно росла рукотворная гора, основание которой, укрепили плитами известняка. К вечеру погребение возвысилось над степью, а люди уселись рядом - вином, и обильной едой поминая ушедшего владыку.
Тризна закончилась глубокой ночью. У свежего кургана остался лишь главный жрец. Медленно поднявшись на вершину, он воздел руки к темному небу и громко возгласил: "Ты, о богиня земли, змееногая Апи; ты, волчий бог-покровитель Гойтосир; ты, Тагимасад, владеющий глубинами морей, и ты, о великий Папай-громовержец, - вас зову я в свидетели, вас заклинаю страшной клятвой - да будет проклят тот, кто дерзнет побеспокоить останки великого царя, да настигнет его кара, где бы он ни был. Слово моё - на века". И жрец окропил вершину кургана темной кровью из чаши. В тусклом свете луны качнулись тени, громко вскрикнула ночная птица, и где-то вдалеке ей откликнулся заунывный волчий вой.

***

- Да говорю же тебе, Митька, дело верное. Я ещё в прошлый полевой сезон приметил этот курган. Точно, нет там следов грабежа, целый он, целёхонький, стоит, нас дожидается, - и молодой человек, возбужденно блестя глазами, вскочил с кресла и забегал по комнате.
Тот, кого он назвал Митькой, закусив губу, смотрел на друга, прищурив глаза:
- Нет, Антон, я делать этого не стану. Не знаю, как ты решился на такое. Да, времена для нашей науки сейчас трудные, но это не значит, что преступление может стать прибыльным бизнесом. Я - ученый, а не вор с дипломом. Ведь ты-то понимаешь, что твой шурф погубит памятник - курган начнет разрушаться, "поплывет" и для науки будет потерян. А похищение находок - уголовное преступление.
Антон усмехнулся:
- Ну, курганом больше, курганом меньше. Наука переживет эту потерю, зато в случае удачи я - богатый человек. Не так-то просто выгодно продать находки. А этот господин Тарак обещал взять всё.
Антон достал из нагрудного кармана визитную карточку. По блестящему картону тисненые золотом тянулись две строки - английская, респектабельная и солидная, и затейливая арабская вязь, будящая смутные мечты о сокровищах Востока.
- Какой-то его клиент, богатый коллекционер из Штатов, просто помешан на скифском золоте и платит не скупясь. Моя задача - найти, а он даже частный самолет обещал подогнать и с таможней все дела уладить. Другой такой возможности может и не подвернуться, смотри, Митька, хотел тебе по старой дружбе помочь, не упускай шанс.
- Нет уж. Можешь считать меня дураком, но я люблю свою науку и продавать её на вынос не согласен, да и тебе не советую.
Коллега зло ощерился:
- Ох, какой ты у нас, Митенька совершенный и правильный. А мне вот нищета до смерти надоела. Хочу денег, и много, хочу свободы, хочу вместо ржавой отцовской "копейки" роскошный джип, черт побери! - Антон даже ногой притопнул.
Почему-то образ богатства прочно ассоциировался у него с дорогой и абсолютно недоступной ему машиной. Он видел этот джип почти наяву: его блестящий кузов, хромированный радиатор, мощные фары, вместительный салон, вкусно пахнущий новой, скрипучей кожей сидений. Антон даже раздул ноздри, вживаясь в фантазию. Голос Мити вернул его к реальности:
- Я тебе - не помощник, прости, но теперь - и не друг. Такие, как ты, - сущая чума в археологии.
- Ну, и живи дальше своей чистой наукой, считай гроши до зарплаты, - усмехнулся Антон и с досадой захлопнул за собой дверь квартиры бывшего приятеля и однокурсника.
На самом деле обратиться за помощью к Митьке его заставила необходимость. Одному такое дело не поднять, он рассчитывал копать вдвоем, а теперь, из-за митькиного чистоплюйства придётся полагаться только на себя. "Ну, и ладно. Буду рыть узкой траншеей. Я молодой и здоровый - всё будет хорошо", - утешал он себя, шагая по тёмным улицам города.

***

... По туго натянутому тенту палатки барабанил дождь. Погода испортилась, осенние дожди в этом году поспешили. Антон думал, что успеет заложить шурф и пошарить в могиле до ненастья. Почва размокла, и тоннель, прорытый лишь до половины, грозил обвалом. Но это не могло остановить его: один в степи, он упорно, как крот, пробивал свою дорогу к цели.
Если в погребении ещё не побывали воры, добыча должна быть богатой. Нынешняя высота кургана была много меньше первоначальной: за века он расплылся, порос пучками сивого ковыля и горькой полыни. Всюду во множестве виднелись норки мышей-полевок, но других грабительских лазов раскопщик не обнаружил. Это вселило в него просто нечеловеческий подъем сил, и, не взирая на дождь, "черный археолог" продолжал пробиваться к захоронению.
На пятый день по особым приметам - известным только специалисту - стало понятно, что цель близка. Когда орудие звякнуло о металл, он даже не удивился. С этого момента его действия стали предельно осторожны, и лопату сменил нож. Профессионализм взял своё - Антон расчистил костяк по всем правилам науки. Вполне вероятно, что под тоннами нетронутой земли золота было ещё немало, но и то, что сопровождало в последний путь царя, заставило археолога задохнуться от восторга.
Что он обнаружил именно главное погребение, сомнений не вызывало. На груди скелета покоилось царское украшение - тяжелая золотая пектораль, рядом лежали меч в драгоценной обкладке, горит - футляр для лука и стрел. Масса фигурных пластинок усеивала костяк - золото, золото, золото, его тусклый блеск буквально завораживал. Антон словно обезумел: открыв приготовленную спортивную сумку, он горстями сгребал бляшки, срывал браслеты и перстни с истлевших рук, расшвыривал хрупкие ребра в поисках затерявшихся украшений. Пектораль не снималась, зацепившись за позвоночник, и тогда Антон ударом ноги отшвырнул череп, с глухим стуком покатившийся в сторону. Выбрав всё, грабитель быстро покинул свой ненадежный раскоп, с трудом вытащив ставшую неподъемной сумку.
Уже вечерело, но, рывком выдернув колья, он торопливо сложил палатку, зашвырнул её в багажник поверх заветной сумки и сел за руль старенькой "копейки". Что-то странное сгущалось в воздухе. Он и сам не знал почему, но никакая сила не заставила бы его провести здесь ещё одну ночь, хотя благоразумие, упрятанное где-то на краю разума, и скулило жалобно: ведь - степь, безлюдье на много километров вокруг. Где-то отчаянно вскрикнула ночная птица, и ей издалека откликнулся заунывный вой. Антон почувствовал, что от испуга покрывается противным липким потом, и резко дёрнул машину вперед.
Натужно ревя мотором, автомобиль мчалась по ночной степи. Тусклая восходящая луна почти не давала света, лучи фар терялись в сгустившемся мраке, и водитель летел наугад, рискуя лишиться зубов, клацавших на каждой кочке. Он знал, что ехать ему нужно на юго-восток, но стрелка компаса как будто взбесилась, исполняя дикий танец в лимбе. Возможно, всему виной его расстроенное потрясением воображение, однако тоскливый вой, казалось, прозвучал ближе, а за лобовым стеклом неясной тенью мелькнули распластанные крылья. "Бред, бред, всё это просто что-то вроде миража", - уговаривал себя мужчина, но зубы его стучали уже не только на кочках.
Внезапно он ощутил, что передние колеса вращаются в пустоте, и в ту же минуту, резко накренившись, "копейка" стремительно ухнула куда-то вниз. Втянув голову в плечи, Антон инстинктивно закрыл лицо локтем и сжался, с минуты на минуту ожидая, что машина опрокинется. Однако этого не произошло. Все с тем же диким дифферентом она остановилась. "Чёрный археолог" ещё несколько минут не мог унять мерзкую дрожь во всем теле, сразу ставшем похожим на студень. Наконец, открыв дверь, он вывалился наружу.
Вокруг была непроглядная темнота. Слабые лучи ночного светила не достигали дна глубокого оврага, в который сорвался автомобиль. Однако склоны были не такими крутыми, как ему показалось вначале, когда он стремительно сползал в бездну: хотя и с трудом, но выбраться было возможно. Машину придётся бросить, но что ему ржавая старушка, когда его сверкающая хромированная мечта уже готова обрести жизнь. И, приободрившись, Антон, осторожно нащупывая опору для рук и ног, пополз вверх. Там и сям по склонам оврага росли кустики, цепляясь за которые он поднимался всё выше и выше.
Потянувшись к облюбованному уступчику, мужчина с криком отдёрнул руку и поднес её к глазам - в ложбинке между большим и указательным пальцами темнели два кровоточащих пятнышка, а резкая боль сковала запястье. Взглянув наверх, он похолодел: в полуметре от его лица покачивалось упругое тело гадюки, обвившей куст полыни. Немигающие глаза рептилии отражали холодный свет луны, раздвоенный язычок нервно метался в пасти. С детства панически боявшийся змей, Антон издал тонкий женский визг, потерял равновесие и рухнул вниз, даже не почувствовав удара.
"Откуда, откуда эта гадина, ведь уже осень, она должна впасть в спячку", - лихорадочно билось в голове. Фантазия услужливо рисовала яркие картины: вот весной сошел снег и местные чабаны обнаруживают в глухом овраге оттаявшее тело. Окоченевшие руки крепко сжимают ручку спортивной сумки... Сумка! В дикой панике после падения он совсем о ней забыл! Бросившись к машине, выдернул добычу из багажника и невольно вскрикнул, задев укушенную руку. Пульсация боли нарастала, поднималась всё выше, к локтю.
Если что-то не предпринять, воображаемая картина может стать явью. В бардачке нашелся перочинный нож. Нанеся крестообразный разрез, Антон с омерзением припал губами к укусу, высасывая яд и поминутно сплевывая. Затем, прижав серные головки спичек к ране, прижёг место укуса.
Как долго он просидел, баюкая ноющую руку, определить было трудно. Он очнулся, когда протяжный вой ворвался в дремлющее сознание. "Черный археолог" взвился, словно внезапно отпущенная пружина. Забросив тяжелую сумку за спину, не обращая внимания на распухшее руку, торопливо карабкался он по крутым склонам. Достигнув верха, пугливо озираясь, Антон попытался определить направление движения, но быстро понял, что в таком кромешном мраке это занятие бесполезное.
Возможно, вблизи были люди, свет и комфорт, но сейчас человек был наедине с безмолвной степью, и тёплый уют жилья казался далеким, как свет звезды. Он всегда считал себя сильным и мужественным, а теперь, не стесняясь, тихо и бессильно завыл в темноте. И, словно ожидая его призыва, тягучий вой раздался в ответ - теперь уже совсем близко. Волосы на голове встали дыбом, и вновь пришла противная дрожь в разом подкосившихся ногах. В жутких звуках явственно слышалась угроза, никакой тоски - он ошибся. Повернувшись в ту сторону, откуда летела песня смерти, мужчина увидел в неверном отблеске громадные тени, припавшие к земле, идущие по его следу. Вот одно из чудовищ вскинуло голову, глаза твари сверкнули красным - сердце Антона, глухо стукнув, замерло: кем бы ни было это существо, оно не из этого мира. Отчаянно вскрикнув, не разбирая дороги, помчался он прочь, рискуя сломать шею в темноте. Тени громадными прыжками настигали беглеца, он видел, расстояние неумолимо сокращалось, еще несколько минут - и всё будет кончено.
Внезапно из мрака, прямо перед ним, возникла стена какого-то строения. Обежав угол, он увидел чёрный провал входа и, не раздумывая, нырнул в него, подперев спиной захлопнутую дверь. Дрожащими руками, нащупав тяжелый запор, опустил его в петли, и тут ослабевшие ноги подогнулись, и человек рухнул прямо у порога. Кажется, довольно долго он пролежал в забытьи.
Когда сознание вернулось, Антон, хватаясь за косяк, поднялся и попытался определить, что за убежище подарила ему судьба. Стены были сложены из грубых, тяжелых камней, вместо окна был маленький проем, а сделав несколько осторожных шагов в глубину помещения, он больно ушиб обо что-то ногу. Ощупав предмет руками, он все понял - его спасла старая кошара, а из каменного корытца на полу чабаны поили овец. Когда-то, в другой жизни, он с ребятами из экспедиции заходил в гости к гостеприимным пастухам, и те угощали их вкусным овечьим сыром, приглашали на шашлык...
"Господи, да было ли это? Где он, что с ним?" - Антон всегда был скептиком и атеистом, смеялся над всякой чертовщиной вроде оракулов, гороскопов, зомби и привидений, полагая, что верят в них лишь нервные барышни и тёмные старухи. - "Раскис, как баба, стыд и срам, нужно взять себя в руки. Вероятно, за мной погналась стая одичавших собак - вон их нынче сколько развелось".
Подвинув поближе к себе сумку, он сел, прислонившись спиной к каменной поилке, и уставился на окошко - единственное пятно света во мраке. Как вдруг что-то огромное заслонило его, и красный глаз сверкнул в проеме. Упав за корыто, мужчина спрятал лицо в ладонях и, уже не стыдясь, заплакал. Под стенами кошары слышалась возня, кто-то толкал запертую дверь, скреб когтями камни, а размеренный шорох лап наводил на страшную мысль о подкопе. И жуткий вой оглашал осеннюю ночь, взмывая до самых небес...
Утро настало неожиданно ясное, со свежим голубым небом и по-летнему теплым ветерком. Ночной ужас ушел, и теперь, при свете солнца, учёный-скептик взял верх над испуганным первобытным дикарем. Анализируя события, Антон диву давался: что могло его так напугать? Машина свалилась в овраг, но он жив, не искалечен - и прекрасно. Ну, ужалила змея - больно, конечно, но не смертельно. Напали одичавшие собаки - но кто его знает, быть может, они так осмелели, почуяв его страх? А он распсиховался, нафантазировал - красные глаза, чудовища не из этого мира - глупец.
Распахнув двери, археолог вышел наружу и тщательно осмотрел всё вокруг хибары. Он надеялся найти многочисленные следы, изрытую и истоптанную землю, которая подтвердила бы правоту его теории о диких псах. Однако под стенами никаких отпечатков не было, даже дёрн не пострадал. Покачав головой, мужчина, вскинув сумку на плечо, зашагал по колее, оставленной трактором, к видневшемуся вдалеке поселку.
...Пилот маленькой старой "Сессны" оказался тучным мужчиной с выпуклыми глазами, черный и блестящий, словно таракан. Оскалив в улыбке мелкие зубы, он пригласил Антона на борт. Сев в кресло и пристегнувшись, "чёрный археолог" удовлетворенно закрыл глаза - всё, можно расслабиться. Короткий перелет, обмен - и вот он, красавец-джип, приветливо распахнувший дверцы.
Не обманул господин Тарак: всё прошло без сучка, без задоринки. Таможенник лениво шлепнул печать, даже не заглянув в его паспорт, с презрением отвернувшись от немудрёного багажа. Антон, честно говоря, боялся этого момента. Статья-то существует, никуда не делась, а тюремные нары никак не вписывались в мечту о красивой жизни. Теперь всё - ищи ветра в поле. Самолетик, взяв разбег, легко взмыл в воздух. Земля быстро уменьшалась, и вот под крыльями уже синеет пограничное море, на другом берегу которого его мечты обретут плоть.
Он бездумно глядел сквозь стекло, поглаживая тяжелую сумку, не спущенную им с колен даже в салоне, когда за иллюминатором что-то вспыхнуло, а самолетик содрогнулся так, словно получил удар тяжелым молотом. Пилот что-то кричал на незнакомом языке, указывая рукой на пылающие крылья, а лёгкая машина уже разваливалась. Кружа и кувыркаясь, горящие части фюзеляжа рушились в море, винт вспорол волны, продолжая бешено вращаться. Камнем падая вниз, увлекаемый тяжестью золота, последнее, что услышал человек прежде, чем тяжелые темно-зеленые валы сомкнулись над ним, был громовой хохот, расколовший небеса.

© Дубынина И.В., 2004 г.

Сообщение изменено: Rick (12 June 2011 - 04:14)

[Rick]

(писалось несколько лет назад, навеяно просмотром вечерних новостей на Первом)

Из-за задрапированной плотной тканью арки, ведущей на балкон доносился мерный шум прибоя Понта Эвксинского. В отделанной мрамором и позолотой зале, освещённой переменчивым светом факелов и свечей у богато уставленного экзотическими яствами и изысканными винами стола на ложах, укрытых дорогими шелками, полу-возлежали на ромейский манер богатырской внешности воины. По чертам лица - северяне, да и доспехи-одеяния совсем не византийские. Заметно, что богатыри изрядно истосковались - один хмуро изучал длинный одноручный клинок, ловя в отполированном лезвии отражение факелов, другой задумчиво теребил окладистую бороду пшеничной масти, мыслями пребывая где-то далеко, третий брезгливо-настороженно принюхивался к какому-то диковенному плоду, извлечённому со стола.
- Что заскучали, братва? Скоро, скоро уже домой поедем, не парьтесь, - молвил расположившийся во главе стола. - Ещё кое-какие дела разрулим - и обратно. У самого эти ромеи вот уже где... Вином догонитесь, что ли. Говорят, хорошее, иберийское. Из личных запасов кесаря.
- Знаем мы это иберийское! Там что хорошее, что плохое, что минералка - всё в одном подвале разводят. И повезёт ещё, если не ослиной мочой, - хмуро заметил могучий воин с глубоким шрамом через всё лицо. - И кесарь этот твой - тот ещё жук. Почём знаешь, чего он туды сыпанул?
- Хе-хе, пущай попробует только! Не в том они щас положении... о, вспомни дурака, он и явится!
Массивные двери, украшенные витиеватым рисунком, распахнулись. Появившийся на пороге смуглый брюхастный глашатай зычно протянул:
- Варвары, вас приветствует кесарь Константинополя и всея Византийской державы, великий и победоносный, Роман Лакапен!
Варвары хмуро оглядели вошедших.
- Стучаться надо, - заметил старший.
- Встань и поклонись кесарю, варвар! - взвыл ромей.
- Если я встану, ты у меня ляжешь. И ваще, свободен. А ты, Рома, заходи, не стесняйся. Самого-то эти церемонии не задрали?
Кесарь, воплощенное высокомерие, подал едва заметный жест. Глашатай стремительно улетучился, экскубиторы в золочёных латах затворили двери. Император, оставшись наедине с варварами, из неприступной мраморной статуи как-то сразу обратился в живого человека, слегка ссутулился, лицо приняло озабоченное выражение.
- Хех, а что делать? Придворный этикет, панимаишь... - с какой-то даже неловкостью пожал он плечами. - Олег, у меня к тебе серьёзный разговор. Вы тут, конечно, почётные гости, важные послы и всё такое... ну ладно ещё, до утра за венетскими девками гонялись, ладно матерные частушки орали... могу понять. Но нахрена щиты к городским воротам приколачивать?! Стражники изматерились, пока обратно оторвали. Кстати, как вы их на такую высоту без лестницы втащили?
- Знай наших, - хитро ухмыльнулся Олег. - Да ладно, будет хоть чего внукам рассказать. Жалко тебе, что ли?
- Нет, ну правда, зачем? - с любопытством спросил кесарь.
- Для истории. Думаешь, только вы летописи ведёте?
- А, ну если для истории... погоди-ка, а что это по-вашему значит? Щит на чужие ворота прибить? - насторожился кесарь.
- Что-что... что надо, то и значит, - проворчал князь. - Я ж не спрашиваю, что вы в своих летописях о нас пишете.
- Ну это-то хрен с ним. А вот кто арабского посла чуркой обозвал? Кто племянника германского императора покалечил? - не унимался кесарь.
- Дался тебе этот германец, - зевнул Олег. - Где та Германия, а где ты? И потом у тебя с кем стратегическое партнёрство, с ними или с нами? Кто хазарам разъяснил, чтобы твоих купцов не обижали?
- Да оно понятно, только нам и с германцами ссориться резону нет. Торговля, какая-никакая... - робко заметил кесарь.
- Угу, вот перекрою вам путь из варяг в греки, поглядим какая торговля будет. У вас тут даром, что Понт, зимы нежаркие. Не то, что у нас, конечно... но всё равно, оставим вас без меха и дров, на раз вымерзнете, - с добродушной улыбкой заметил князь.
- Олег! Опять ты за старое! - взвыл кесарь. -Это шантаж! И нарушение норм международного права...
- Ты ещё в ООН на меня нажалуйся, - ухмыльнулся Олег, которого свои уважительно называли Вещим.
- Куда?...
- Да неважно! В общем, не ной, Рома, трудно только первые семьдесят лет, - князь панибратски хлопнул византийского владыку по плечу.
- Между прочим, в этом году вы и меха, и дров нам недопоставили, - мстительно вставил кесарь.
- А это уже к печенегам претензии, - парировал Олег. - Мы со своей стороны все обязательства выполнили. А они на транзите тырят, сам знаешь. Мы бы решили вопрос, так вы сами не даёте. Они ж у вас союзники, кандидаты на вступление в империю. Нахрена они вам, кстати, сдались? Своих голодранцев мало?
- Так то ж кандидаты, - хитро прищурился кесарь. - Пообещать - ещё на значит взять. А нам выгодно, новые рынки, опять же, буферная зона... - ромей осёкся.
- От нас, что ли? - весело спросил Олег.
- Да нет, ты чего! Мы ж партнёры! - встрепенулся кесарь. - От этих, как их... от персов.
- Ну-ну, - не поверил Олег. - Ты мне лучше скажи, чего вы там с Олимпиадой-924 решили? В Новгороде будет, иль хде?
- Тут всё не так просто, очень уж многие против, - виновато пробормотал византиец. - Всё-таки полторы тыщи лет, все привыкли, что олимпиада в Греции проводится, традиции, сам понимаешь. Надо ещё время... согласуем, конечно. Но не так быстро. Кстати, а вы как, насчёт в православную веру перейти?
- Ну вот вы с олимпиадой решитесь уже, а там поглядим, как чего. Только не тяните особо, а то желающих-то хватает, вон, из Рима в том годе приезжали. Басурмане тоже давеча посольство присылали, но этих сразу выгнали - хороша религия, пить нельзя, - проворчал князь. - Меня ж народ сразу на вилы подымет, ежели только заикнусь.
- Это да, нас вон тоже подбивают, не так, так этак... - кесарь смущённо-задумчиво теребил парчовую скатерть. Наконец, решился: - В общем, я чего тут подумал. Надо бы договорённости наши на пергаменте закрепить. А то жизнь у вас там опасная, ну как чего... змея там... или конь какой. Случись чего, что ж, опять с нуля всё начинать?
- Ну и бюрократы же вы тут, - процедил князь. - Ладно, давай сюда пергаменты свои, поглядим, чего вы там начирикали...
Близился новый 911 год. Надежд на разрядку международной обстановки по-прежнему было мало.

[Foxy]

Зачиталась.

[АлёнькА]

Basyo, прочитала на одном дыхании.. Надеялась на хорошую и позитивную концовку, а оказалось... Очень тронуло. Рассказ преподал бы урок тем людям, которые выбрасывают бедных животных погибать на улице... И вправду, хотелось бы прочитать что-нибудь позитивное. А так - талант. Будем ждать ещё

[Andariel]

Ну вот, сижу плачу...
Basyo, а в других рассказах в соседней теме ты животных не убиваешь?

[Andariel]

Я не против серьезных рассказов, просто читая про Снежка моя дурацкая память подкидывала мне картинки мертвых котов. Вот и разревелась...

[Andariel]

Не, это не реальность, а человеческий цинизм, пофигизм и все в таком роде.
Реальность была бы если б через неделю дворника заставили убрать трупик кота, так как он уже воняет на всю улицу. *извините, наболело*

[hound]

Rick! Хороший текст.

Спасибо.

[Detroit]

Вот, наконец-то дописала рассказ, который вообще-то планировала закончить вторым. Но так уж вышло, что этот получился раньше. Не уверена, что сюда влезет, поэтому, кому интересно, качаем: http://rghost.ru/43612076.
Любите своих питомцев, чтобы... возможно, выжить. Вот что я, собственно, хотела сказать. Приятного чтения! Очень надеюсь, что кого-нибудь этот рассказ зацепит.

Сообщение изменено: Detroit (07 February 2013 - 11:55)

[Дюк Нюкем]

ДОВЕРИЕ!, между людьми.....

 

 

ИМХО, нет ничего более важного и ценного, чем доверие!
Я это понял в 4 года, когда тонул в проруби, а мой приятель ..... не протянул мне руку. До сих пор помню его  испуганные глаза, и как он пятился от меня, хотя ему лишь оставалось протянуть руку,
чтобы спасти меня...
Предал меня.
Я бы на его месте не задумывался.
Тогда я чудом спасся, но с тех пор к выбору друзей подхожу очень трепетно.

Доверие - обоюдное чувство. Сам я очень доверчивый, и люди мне доверяют удивительным образом.
Примеров не счесть: девушки, доверяющие мне свои душу и тело в день знакомства, малознакомые мужчины, дающие мне ключи от квартиры, чтобы
мы могли провести ночь.... Расскажу только парочку показательных случаев:
1. В 90-х приятель попал в больницу и разрешил мне пожить в его съёмной квартире, но ключи потерял. Адрес назвал, и я поехал.
Дом элитный, в центре Москвы. Я покрутился у двери, а взламывать не умею, да и не чем. Звоню в дверь напротив.
Хмурый мужик смотрит на меня.
- Извините, я тут снимаю квартиру, но ключ потерял. Не одолжите топор!?
Мужик мне верит, хоть и видит в первый раз в жизни.
Топор даёт, а  я звоню ему через 3 минуты снова:
- Извините, у меня правая рука болит, не поможете  дверь взломать!?
Мужик чертыхается, но ..... взламывает топором  чужую дверь!
Я там прекрасно прожил почти 3 месяца.....

2. В 2003 году поехал я  на Украину ставить  металлокерамику. Стоматология там гораздо дешевле, чем в Москве.
В самой лучшей клинике города мне выдали лучшего протезиста. Все вокруг меня на цыпочках ходили. Уважают москалей, думают они все богачи.
На всё про всё я оставил там около $1500. И вот финальный аккорд:
Протезист выполнил свою работу на отлично, дал мне поносить мосты несколько дней, чтоб я проверил свои ощущения.
- Оплачивайте, и я вам их зафиксирую окончательно, - говорит мне.
А я деньги дома забыл, не исключаю, что специально - так моё подсознание шутит. Признался в этом виноватым тоном.
- Ну приходите завтра с ними, - великодушно говорит протезист.
- А вся работа уже сделана?
- Да.
- Кхм, а другой врач сможет мне зафиксировать!?
Чувствуете ситуацию!? Протезист ведь не знал моего адреса в Москве, в моей карточке указан местный адрес. Как меня найти он не знал.
А на кону стояло около тысячи баксов.......
- Да, это не сложно. Любой протезист сможет это сделать, - спокойно отвечает, внимательно глядя мне в глаза.
- Тогда до завтра!?
- Буду ждать.
Закрыв за собой дверь, остановился и услышал, как он что-то говорил по телефону.
На выходе бугай-охранник придирчиво меня разглядывал, но с места не тронулся.
На следующий день, я, ессно, принёс деньги, чем удивил всю клинику.
Протезист, конечно, рискнул, но он хорошо разбирался в людях....
Коронки до сих пор отлично стоят (тьфу-тьфу!).

А я и не так рисковал!
Хотите верьте, хотите нет, но чтобы выяснить можно ли доверять новой жене, я позволил ножу врага 5 раз войти в мой живот (опять подсознание....)
Выяснил - нельзя.
В реанимацию она и не приезжала.
Чудом выкарабкался.В больницу приезжала, как одолжение делала.
А ведь в любви клялась....
До свадьбы все мои проверки прошла, но я чувствовал в ней темноту, а чутьё никогда меня не подводило.
А я - упёртый, должен таки вывести её на чистую воду.
Бросить её не мог - влюблённого в меня человека я не способен оттолкнуть. У неё очень хорошо получалось изображать влюблённость.
Так замуж хотелось.....
Я её и так и эдак проверял на вшивость, очень жосско - она сдала все зачеты.
Жаль я тогда не знал про простейшую/эффективнейшую проверку на доверие: 
Надо было попросить её упасть затылком в мои руки.
Мне кажется, она бы испугалась так делать. Она никому не доверяет.
Значит и ей нельзя доверять.
Как бы то ни было, но через 5 дней после свадьбы враг сделал своё дело, и помог мне узнать, что  жена из себя представляет.....
Теперь она - бывшая.

И я могу, с высоты своего опыта, дать совет, как максимально точно  проверить  человека на вшивость.
Тигра - легко. Надо к нему спиной повернуться.
И человека, в принципе, так же. Покажи ему своё самое уязвимое место и жди.....





Так, о чём это я?
А!
Так вот, сколько себя помню, люди всегда ко мне лезли.
Как мотыльки на свет.
Особенно раздражали взрослые со своим сюсюканьем.
-Ути, Дючек, на-ка конфетку!
Своё имя в уменьшительно-ласкательном  виде - просто бесило.
А лезли ж не тока хорошие люди, но и всякие -  постоянно меня обманывали и предавали - в общем, так я и стал букой.
Как ёжик ощетинивался  и не  давал себя погладить.
Сам ни к кому не лез, и других не подпускал.
В общем, у меня выработался паттерн казаться хуже, чем я есть на самом деле.
Сильно так выработался, прям стал моей натурой.
Как ни странно, но и польза от этого была.
Умные люди меня всё равно разгадывали, а вот все вредные мне - отфильтровывались.

Эх, увлёкся я, ближе к телу.
Как известно, белым и пушистым - трудно живётся на Свете. Поэтому они и маскируются.
Ёжики, например, все белые и пушистые, но по ним этого не скажешь .
Маскируются!

Не поняли, к чему это я веду!?

Подвела меня моя маскировка......
Одна, дорогая мне лапочка, так запуталась в моём камуфляже, что спряталась от меня глубоко-глубоко в засаду.
Увы и ах.....
Чего делать теперь, не знаю!?

 

 

Глупый-глупый я ёжик!
В отличии от остальных людей, я не знаю и не умею, как втираться и завоёвывать доверие...

А лапочка боится меня и моих иголок, глупенькая......

 

P.S. фантазии = 0%

Сообщение изменено: Дюк Нюкем (27 April 2013 - 20:46)

[Дюк Нюкем]

Комментов, надо полагать, не судьба, дождатсо!?